Букет талантов Луговской

На 83-м году ушла из жизни журналистка Виктория Луговская.

Заслуженный работник культуры России, член-корреспондент Петровской академии науки и искусства. Ее имя занесено в Книгу почета деятелей омской культуры. Она была еще и поэтессой, писательницей, автором и ведущим творческих вечеров – человеком разносторонних талантов и неуемного темперамента. Из тех редких женщин, про которых говорят: сделала себя сама.

Сначала было полуголодное военное детство в Павлоградке, куда маму, специалиста мукомольного дела, отправили из Старого Кировска работать в «Заготзерно». В одном из своих очерков Виктория Васильевна написала, как в 10 лет впервые увидела яблоко, привезенное из Алма-Аты. Не знала, что его можно съесть, и целый день с ним играла, воспринимая как чудо. Другое яркое впечатление детства – стихи Пушкина, которые девочке по вечерам читала бабушка. А за ними открытие других великих поэтов. Любовь к книгам привела Викторию в библиотечный техникум, который она окончила с красным дипломом. Могла стать артисткой Омского хора, куда ее, обладательницу красивого голоса, позвала Елена Калугина. Но поехала в Москву, в институт культуры.

А в журналистику пришла так. В Воронеже, где Луговская по распределению работала библиографом в космической фирме, открыли факультет журналистики, и она вспомнила, как когда-то в школе учительница, рассуждая о будущем учениц, сказала: «А Вика будет журналистом». И поступила на заочное отделение журфака. Первой газетой стала многотиражка лесотехнического института в Воронеже, а второй – «Огни Енисея» в Дивногорске.

На великую стройку Красноярской ГЭС Луговская поехала за романтикой, как пел Юрий Кукин, «за мечтами и за запахом тайги». Она рассказывала:

– Если спросят, где я была больше всего счастлива в жизни, не задумываясь, отвечу: «В Дивногорске!». Это был тот самый образ коммунизма, которого мы все ждали. По духу, по людям, по масштабу происходящего. Вот был у меня репортаж «Ночная вахта». Я залезла на кабель-кран ГЭС и всю ночь провела в кабине. Машины гудят – идет строительство четвертого агрегата, утром потрясающий восход над Енисеем – дух захватывает. А когда стройка закончилась и все стали разъезжаться, я снова вытащила выигрышный лотерейный билет – меня взяли на Норильское телевидение. На горно-металлургическом комбинате знала все краны и «КрАЗы» в лицо. Однажды попросили написать репортаж, как полярники на Диксоне встречают Новый год. Погрузили в гидросамолет коробки с шампанским, апельсинами, огурцами в подарок полярникам. Но началась пурга, летчик был вынужден сделать незапланированную посадку. Наступает Новый год, а мы не смеем открыть ящики с гостинцами – это не наше. У одной женщины были с собой припасы, нашелся и аккордеон. Праздник все-таки отметили. Представляешь: вальс на 69-й параллели! Прилетели на Диксон под утро, входим в балок, а там на столе – и шампанское, и огурцы, и апельсины.

В Омск она вернулась в «Омскую правду» и десять лет жизни посвятила нашей газете. Она работала за троих, за четверых. Любимый жанр – очерк. Любила ездить в командировки по области, находила людей с интересными судьбами. Говорила: «Всю жизнь ищу добрых, бескорыстных, светлых людей. И они, как золотые зернышки, сами падают мне в ладошку».

А работала Виктория Васильевна в отделе культуры. Знакома была с актерами, художниками, музыкантами. Во многих домашних архивах хранятся ее рецензии и творческие портреты. Виктория Васильевна вернула в родной город забытое имя – замечательной певицы, «сибирского соловья» Деборы Пантофель-Нечецкой. А та познакомила журналистку с вдовой Виссариона Шебалина Алисой Максимовной. Конечно, привезенные из Москвы материалы украсили «Омскую правду». Много лет из года в год Луговская становилась лауреатом областных журналистских премий.

Она была увлекающимся, полным энергии человеком. Дочь Евгения называла ее работоспособность профессиональным фанатизмом. В 70–80-е годы в редакции любили шутки. На стене кабинета Виктории Васильевны долго висел плакатик: «В моей смерти прошу винить Вову Л.» (парафраз названия вышедшего фильма про Клаву К.). Вова Л. – ответственный секретарь газеты Владимир Ляшко. Видимо, у них с Викторией Луговской произошел бой местного значения: материал не был поставлен в номер или не входил на полосу, и требовалось его сократить. Но при этих взрывах эмоций Луговская и Ляшко уважали друг друга и нежно дружили. О ее характере говорили: ураган, фейерверк, стихия. В журналистском сообществе она была такой же значительной и самобытной, как Нонна Мордюкова в актерской среде. Пела, много лет занимаясь в ансамбле «Вдохновение». А потом вдруг начала писать стихи, ставшие песнями.

Только в содружестве с композитором Александром Зобовым родилось 68 песен. Одну из них – «Ленинградские девочки» – в Петербурге в огромном концертном зале исполнила Мария Пархоменко. Зал встал, а зрители первого ряда опустились на колени. Когда Виктория Васильевна писала эти стихи, она вспомнила девочку из своего класса, эвакуированную из блокадного Ленинграда, которая целый год молчала и заговорила, только когда учительница стала мечтать, как мы будем жить после войны. Рассказала, как они ходили с папой в парк и покупали мороженое. Вспомнила, как она сама вязала варежки для солдат, украшая их узором из красной пряжи. И только спустя 50 лет узнала, что эшелон с подарками из Омска был отправлен на Пулковские высоты. Сбереженные личные впечатления добавляли задушевности ее стихам.

А многие знают Викторию Луговскую как талантливую ведущую вечеров «Дорогие мои земляки». Когда-то Артур Хайкин сказал: «По тебе оперетта плачет». А Георгий Котов предлагал поставить вместе с ним концертный номер. Актерский талант она соединила с журналистским, проведя на сцене Дома актера 125 вечеров «Дорогие мои земляки» и «Вечера с Викторией Луговской», посвященные знаменитым и незаметным, но преданным своему делу работникам культуры области. Это был ее поклон подвижникам своего дела, омский вариант программы «От всей души».

Виктор Астафьев говорил: «Брось журналистику, твое дело – литература». И коллеги отмечали: «Ты – литератор, у тебя писательский стиль».

Она написала книги «Судьбе не кланяюсь», «Все, что было не со мной, помню», «Потомки Ермака», «Война. Любовь. Судьба». Выйдя на пенсию, освободившись от редакционной текучки, она продолжала жить по принципу «ни дня без строчки»...