Татьяна Визбор: «Отец никогда не подстраивался под начальство»

Дочь знаменитого сценариста, журналиста, актера, барда – о песенных традициях и образе жизни семьи.

Феерически остроумные люди

  – Татьяна Юрьевна, это правда, что, когда  комната ваших родителей Юрия Визбора и Ады Якушевой была полна народу, вас, младенца, вывешивали в авоське за форточку?

  – Эту байку рассказывает Александр Моисеевич Городницкий. А я говорю: меня не вывешивали в авоське, а всего лишь привязывали альпинистскими репшнурами к подоконнику. В комнате курили, и ребенку нужно гулять.

  – То есть песни бардов в вашей жизни с рождения?

  – Я долго думала, что в любой семье у родителей постоянно гитары в руках – как продолжение тела. Все друзья, которые приходили к нам, тоже были с гитарами. В детском саду для меня было открытием, что, оказывается, не все папы и мамы играют на гитарах и сочиняют песни.

  – Гостеприимство было чертой жизни семьи?

  – Двери практически не закрывались. Приезжали группы из каких-то дальних городов. К кровати приставляли стулья, чтобы больше вошло народу. Мы жили в коммунальной квартире. Но престижной: в ней было не 38 комнат, как у Высоцкого, а пять и каморка для общей домработницы. Квартиру получила папина мама Мария Григорьевна – начальник отдела гигиены питания в Мин­здраве СССР. Одним из соседей был юрисконсульт Союза писателей, к которому приходила золотая молодежь того времени, и я не раз сидела на коленях у известного танцора Владимира Шубарина. Дочь медиков Неймарков Ася занималась музыкой. Как и я, но значительно усерднее меня. Я как-то научила Асю лакать молоко из чашки нашего общего кота Фомы. За этим радостным занятием нас застали родители – ее и мои, реакция понятна.

– Есть тоска по такой жизни, полной общения? Сейчас открытым домом никто не живет…

  – Сегодня такого не может быть, к сожалению. А может быть, к счастью. 10 октября 2015 года на доме 5/7 по Ананьевскому переулку открыли мемориальную доску отца. Его отчим работал одним из руководителей РЖД, по статусу ему полагался автомобиль. А жила семья в комнате в 12 метров: бабушка с мужем, отец, сестра бабушки, приехавшая из Краснодара после его освобождения от фашистов, и ее молодой человек. И еще шофер, который жил за городом, периодически ночевал на сундуке в коридоре. Так все жили.

– Что значила дружба в жизни ваших родителей?

  – Мне вспоминается такой случай. Ближайшим другом отца был заместитель директора НПО «Энергия» Аркадий Мартыновский. Благодаря Аркадию папа познакомился и подружился с космонавтами. Другой друг – Виктор Берковский – преподавал в институте стали и сплавов. Все трое были бардами. Однажды они решили собраться поиграть в преферанс. Но Берковского куда-то вызвали, он опоздал на полчаса. Приходит, а в дверях записочка, написанная почерком Юрия Визбора: «И не звони». И только протянув руку к звонку, он понял, что друзья сорвали ему звонок. Удивительное время было. Жили трудно, даже бедно, но спасало чувство юмора. Я помню, что друзья отца были феерически остроумными людьми.

«У нас не завод «Красный пролетарий»

  – Много лет вы путешествовали с отцом на байдарке…

  – 11 лет.

  – В вашей семье все сохранили добрые отношения, несмотря на то что родители развелись?

  – Я развода даже не заметила. У меня родители особого сорта. Сегодня какие-то семьи публично ругаются, и один адвокат сказал: «Обратите внимание на семью Визборов. У Юрия Иосифовича было 4 жены, но в семье мир». Я смотрю эти программы про незаконнорожденных детей у актеров. Все начинают дико воевать. А нам воевать было не за что, нам папа ничего не оставил, кроме потрясающих песен. Как писал Маяковский, «и рубля не накопили строчки». Но не в этом дело. Я думаю, как хорошо было бы, если бы были еще брат или сестра. Семья должна быть большой.

  – Вы вслед за отцом выбрали профессию радиожурналистки?

  – На третьем курсе журфака МГУ я попала на практику в молодежную редакцию Центрального телевидения. Там осталась работать, принимала участие в подготовке программ «Веселые ребята», «Адреса молодежи». Все забыли, что я не в штате, даже комсомольские взносы стали брать. После окончания университета редакция хлопотала о моем распределении к ним. Но когда пришла оформляться, мне сказали: указание товарища Лапина – не брать детей тех, кто работал. Лапин стоял во главе телевидения и радио СССР. Потом я узнала, как звучала его гениальная фраза: «У нас не завод «Красный пролетарий», нам не нужны трудовые династии». Я пришла домой и спросила: «Почему отец не директор совхоза? Я была бы хорошей дояркой». Папа говорил, что меня в пленке нашли. Меня возили в коляске в Путинках – это место за кинотеатром «Россия», где находилась молодежная редакция Всесоюзного радио. С трех лет я знала, как работают радиожурналисты, постоянно бывая в радиокомитете на Пятницкой. Какой иной путь я могла выбрать? Отец отреагировал на ситуацию так. Он сказал: «Хочешь, я уйду из штата?» А потом у него был обширный инфаркт.

  – То есть известная фамилия – это не только благо, но и проблемы?

  – А Юрий Визбор не был известным музыкантом. Бардом он себя не позиционировал, у него была работа. Он участвовал в создании радиостанции «Юность» и журнала «Кругозор», снимал профессионально документальное кино, был штатным сценаристом творческого объединения «Экран». Он говорил, что это его основная работа, а песни рождаются, потому что он не мог их не писать. 

  – А вы побывали во всех местах, откуда ваш отец писал песни-репортажи, создав новый жанр?

  – Конечно, нет, отец изъездил всю страну. Но на плато Расвумчорр в Хибинах я побывала. Он написал все в песне «Мы идем через вьюгу». И я застала там дикий ветер, его порывами у меня сносило лицо. Естественно, на Домбае была и в Чегете. Отец, сам альпинист, запретил мне заниматься альпинизмом, когда на Кавказе произошла трагедия. В палатку альпинистов, покоривших стену «Трапеция», влетела шаровая молния. Один человек погиб, остальные получили ожоги. Самые большие – друг отца Владимир Кавуненко, у него было восемь контактов с молнией. Они вышли на восхождение из альплагеря «Узункол», а я там находилась в эту смену. После этого отец сказал: «Никогда больше не поедешь».

После «Голоса» Варвара пряталась неделю

– Какая песня отца у вас любимая?

  – Нет такой. В тот или другой момент попадает в тебя, как и в других людей, та или иная песня. Сейчас мне нравится «Такое вот мое начало». Она малоизвестна, написана еще до спектакля «Автоград XXI».

  – Это был первый спектакль, поставленный по пьесе Юрия Визбора?

  – Первый. Его начал ставить в «Ленкоме» режиссер Марк Захаров, а заканчивал главный режиссер театра Марк Захаров. В этом спектакле была первая роль Олега Янковского. А в следующем спектакле отца «В списках не значится» по повести Бориса Васильева дебютировал студент Александр Абдулов. Марк Анатольевич, вспоминая то время, пишет, что ему была нужна молодая, живая кровь и революция в театре. Принято считать, что «Ленком» начался с «Тиля», но на самом деле – с «Автограда». В этом спектакле впервые была выведена на сцену рок-группа. Это было революционное новшество. По поводу этого спектакля было много претензий. В их числе такая смешная: постричь рок-группу. А какой-то генерал сказал: «Вы чему учите молодежь? У вас два руководителя крупного завода пьют из граненых стаканов». Пришлось заменить на гладкие.

  – Юрий Визбор снимался в кино и в качестве актера. Например, сыграл Бормана в фильме «Семнадцать мгновений весны»…

  – И попал в число актеров, наиболее похожих на реальных персонажей. Дочь Бормана признала, что по органике Визбор близок всего к образу ее отца. Папа снялся в 18 фильмах. И хотя чаще всего играл эпизоды, его считали талисманом, потому что все картины, в которых он участвовал, вошли в историю советского кинематографа: «Июльский дождь», «Белорусский вокзал», «Красная палатка», «Возмездие»…

  – Какая черта поражает вас в отце?

  – Когда я готовила книжку про документальное кино, я спрашивала коллег Юрия Визбора: «А как он с начальством общался?» И режиссер Михаил Рыбаков сказал: «Да он с начальством дела не имел». Отец никогда ни под кого не подстраивался. Ему часто не давали свое кино снимать, а вызывали, как МЧС, как «скорую помощь», когда у кого-то не получался фильм. Он вылетал и спасал картину. Он спас документальный фильм «Челюскинская эпопея», спас ленту «Хлеб легким не бывает». На этих съемках познакомился с Михаилом Сергеевичем Горбачевым, они друг другу очень понравились. Папа ушел из жизни в 1984-м, не дожив до президентства Горбачева.

  – Татьяна Юрьевна, а вы знаете свою родословную? Занимались архивным поиском?

  – Занималась. И в серии ЖЗЛ вышла книга профессора Коломенского пединститута Анатолия Кулагина, который изучил и суммировал все версии, легенды. У отца корни литовские и латышские, у матери предки – украинцы.

  – Юрий Иосифович не мог поступить в МГУ, потому что был сыном репрессированного?

  – Он подавал документы в МАИ и МИМО. Единственный вуз, куда его взяли, – Московский государственный пединститут. Там училось немало детей врагов народа. И отец одним из первых подал документы на реабилитацию отца. Бабушка просила его этого не делать, она боялась, что репрессии вернутся и его посадят. Но в 1958 году расстрелянный на Бутовском полигоне Юзеф Визбор был реабилитирован. Когда отец опубликовался в журнале «Огонек», отозвалась сестра его отца, и он стал приезжать к родственникам в Прибалтику, а за ним и я.

  – Ваши дети продолжают традиции бардов. Юрий выступил на «Бард-парке» в Омске, Варвара стала известной после участия в конкурсе «Голос». Расскажите о них.

  – Юрий три года отучился в экономическом институте, два года изучал оперный вокал в Московском музучилище, а потом окончил Школу-студию МХАТ, курс Кирилла Серебренникова и пришел в «Гоголь-центр». Еще будучи студентом, написал сложнейшую акапельную оперу по произведению Льюиса Кэрролла «Охота на Снарка», она шла на сцене «Гоголь-центра» три года. Пишет авторские песни. Варвара с красным дипломом окончила Щукинский театральный институт, но хочет не играть на сцене, а петь. Я узнала об ее участии в «Голосе» в Америке. И все вокруг говорили: как несправедливо, что к Варваре никто из членов жюри не повернулся. А потом в Москве мы встретились на одном юбилее с Александром Градским. Он положил мне голову на плечо: «Вы, наверное, меня ненавидите?». А я говорю: «Я молюсь за вас, свечки ставлю, слава богу, что вы не повернулись». Потому что ее выгнали бы на следующем туре, а тут повезло. Варвара пряталась потом неделю, все добивались, чтобы она сказала гадости про жюри. У детей свой путь, связанный с музыкой, авторской песней.