Людмила Бельская: «Наш метод позволяет выявить даже первую стадию рака»

Сотрудники научно-исследовательской лаборатории Омского педуниверситета разработали уникальную технологию выявления онкологических заболеваний по слюне.

О значении этого открытия мы беседуем с кандидатом химических наук заведующей научно-исследовательской лабораторией биохимии Омского пед­университета Людмилой Бельской.

Любовь к химии

– Людмила Владимировна, начать разговор хотелось бы с вопроса о том, как вы пришли в науку и с чего все началось.

– Началось все давно – с педагога и наставника, с замечательного учителя химии Людмилы Васильевны Настащук, которая работала в гимназии № 26, где я училась. Как все школьники, я терпеть не могла химию, поскольку мы не любим все, что мы не понимаем. Но именно Людмила Васильевна привила мне любовь к предмету.

Благодаря гранту Российского научного фонда в размере 19,5 млн рублей омские ученые

смогут сконцентрироваться на исследовании диагностических параметров слюны при раке молочной железы. 

Кроме того, у нашей школы была возможность, чтобы ученики обучались еще и в химической школе на базе университета им. Достоевского. Нас туда отправили на дополнительные занятия, я пришла в лабораторию – и пропала. Поняла, что это мое. Я хочу сюда – к колбочкам, пробиркам. Было сложно вникать в предмет, но в десятом и одиннадцатом классе уже были и небольшие практические конференции, доклады. Ну а после первого курса университета меня преподаватель пригласил заниматься наукой в ее лаборатории. Там и начался мой научный путь.

Слюна как носитель информации

– В чем заключается суть вашего проекта и что уже сделано за время его существования?

– Суть проекта очень простая. Мы привыкли к тому, что вся диагностика у нас проходит в основном через кровь. Здесь мы берем другую биологическую жидкость – очень недооцененную, как мы считаем. Всеми нашими исследованиями мы пытаемся доказать, что слюна полностью отражает состояние организма и дает иногда больше информации, чем кровь. При этом, если мы возьмем какой-то один показатель слюны, он, может быть, не будет иметь какого-то важного значения. Но если мы возьмем одновременно 50 показателей и будем оценивать их у здорового и у больного человека, то точно укажем на определенное заболевание. Собственно, мы и доказываем в течение уже почти 15 лет на разных группах заболеваний, что, действительно, у больных людей, в том числе с онкологией, слюна отличается. И комбинация определенных параметров помогает сказать, какое именно заболевание у человека.

– Какие разновидности онкологических заболеваний можно выявить по слюне и на какой стадии?

– Все виды рака мы не можем охватить – их более двухсот, а какие-то встречаются очень редко, и этими видами болеет небольшое количество пациентов. Чтобы разработать методику, нам необходимо набрать опытную группу пациентов, разработать алгоритм диагностики. Для этого нужно, чтобы это заболевание чаще встречалось. Поэтому мы взяли первые десять по распространенности видов рака, в которые входит рак легкого, рак молочной железы, рак желудочно-кишечного тракта, колоректальный рак, рак предстательной железы.

– Какова точность такого метода выявления рака? Существуют ли уже лабораторные данные относительно этого вопроса, или какой-то сравнительный анализ?

– Точность метода около 75–80 процентов. Это усредненные данные по всем стадиям заболевания. То есть наш метод позволяет выявить в том числе и первую стадию рака, что те же самые онкомаркеры или другие альтернативные методы не позволяют сделать. Таким образом, мы считаем, что это хорошие цифры, потенциал у метода есть. И это не финишная черта. Мы работаем и пытаемся улучшить какие-то показатели, усилить.

Начальное звено

– А существует ли лабораторный вариант теста, который можно уже сейчас использовать?

  – Он есть в пилотном варианте. Мы сейчас работаем над тем, чтобы его зарегистрировать. Узнаем все пути, как это сделать. Сейчас мы технически не имеем права проводить тестирование населения, поскольку у нас нет для этого разрешительной документации.

– Как вы думаете, данная методика выявления рака будет ли использоваться наряду с другими, уже существующими методиками в онкодиспансерах?

– Наша методика не противоречит никакой существующей диагностике, она ее только дополняет. Мы хорошо бы вписались в ту схему, которая существует, поскольку были бы первым, начальным звеном, когда человек по нашему тесту получает заключение, идет дальше проверять себя другими – скажем так, традиционными – методами и подтверждает тот диагноз, который предварительно мы ему поставили.

Грант как стимул к движению

– В настоящее время существуют различные меры поддержки молодых ученых и от министерства образования Омской области, и от федерального правительства, и от фондов поддержки предпринимательства. А какую поддержку и на каком уровне получил ваш проект? И на что будут направлены средства гранта?

– Наш проект получал очень много поддержки. Когда мы только начинали развивать проект, сложилась такая ситуация, что та кафедра, где я тогда занималась наукой, в этом проекте не была заинтересована. И чтобы проводить исследования дальше, вариант был только один – делать свою лабораторию. В тот момент это было малое инновационное предприятие, и мы попали как-то очень удачно, в 2012–2013 годах было очень много программ поддержки от министерства экономики Омской области, Фонда поддержки предпринимательства именно на приобретение оборудования. Тогда за счет этих средств мы полностью оснастили лабораторию в том виде, в каком она до сих пор существует. Потом мы получили грант от Фонда Бортника. Это помогло выжить и отстоять свою независимость. Мы сами себе диктуем программу исследований, сами определяем, что мы делаем, в каком направлении движемся. Чуть позже я пришла к пониманию, что чем больше бизнеса, тем меньше науки. И я физически не справляюсь с объемом отчетности, поисками средств на оплату аренды, зарплаты. Наука в этом во всем полностью растворилась. И не сделав ни одного эксперимента в течение полугода-года, я поняла, что надо каким-то образом ситуацию исправлять. И мы пришли к тому, что теперь находимся в педагогическом университете и являемся полностью научной лабораторией. Мы сосредоточились только на науке.

Сейчас мы получили грант Российского научного фонда. Получили его сложно. Мы подавали заявки пять лет: подавали, получали отказы, дорабатывали, продолжали проводить исследования. Большая часть работы все равно выполнялась, независимо от того, что денег не было, – мы энтузиасты своего дела. А теперь получили поддержку и надеемся, что сделаем серьезный рывок вперед в научном плане.

– Если обобщить, каково научное и образовательное значение проекта?

– Научное значение, я надеюсь, велико. Мы мечтаем, что все-таки это направление, которое мы ведем, станет научной школой. Сейчас у меня есть два аспиранта, которые собираются делать свои научные работы в нашей общей команде. Надеюсь, что мы вырастем и будем серьезным коллективом. Эта тематика имеет огромный потенциал, и ее можно развивать. У меня сейчас идей на двадцать лет вперед.

А образовательное значение в том, что мы показываем студентам науку такой, как она есть. Не красивую картинку, а то, как это все сложно, как это трудоемко. Мы хотим их научить быть в своем деле профессионалами.

P. S.  P. S. Проект подготовки интервью с педагогами и наставниками «Эврика!» реализуется при поддержке Омского фонда регионального развития, сотрудничества и поддержки общественного самоуправления.